с последнего ББ тоже принесу текст, совсем забылаНазвание:
Тепло уходящего летаАвтор:
ValkiriyaVАртеры:
красный шапк,
ImaridinБета:
DelКатегория: джен
Персонажи: Дженсен, Джаред, Женевьев, Дэннил
Жанр: AU, RPS
Рейтинг: R
Предупреждения: Возраст героев изменен, Джареду 41, Дженсену 45
Саммари: Когда полжизни позади, что вспомнишь ты?
Примечания:
ficbook.net/readfic/511621 читать сейчас. полностью.
читать дальше
Джаред проснулся в шесть, и некоторое время смотрел в потолок, медленно возвращаясь из мира снов в реальность. Привычка вставать каждый день в одно и то же время появилась давно, еще в армии, да так и осталась, как и многие другие привычки, вроде пробежки, зарядки, незаметные, вросшие в него намертво.
Джаред, еще находясь между сном и явью, улыбнулся, вспомнив, как ненавидел до армии рано вставать, и снова поймал себя на том, что вспоминает. Примерно с прошлогоднего юбилея его начали преследовать воспоминания, и это казалось немного тревожным признаком – ну кто задумывается о прошлом? Старики, а он еще себя таким совсем не чувствовал.
Но воспоминания лезли в голову, все время, вот и сейчас, начав анализировать свои привычки, он вспомнил, как взбунтовавшимся молокососом подписал контракт на три года в СВА, и как всхлипывала мать, а разгневанный отец орал на весь дом: «Упрямый щенок! У тебя на лбу написаны двести проходных, какая тебе, на хрен, армия?! Если через полгода не прибьют, через три точно выбьют все мозги! Станешь как и все они, тупым качком, и никакой учебы, вся жизнь коту под хвост!»
Орал отец долго, а Джаред забаррикадировался в своей комнате и на стук в двери и ругань не реагировал, твердо решив отсидеться, пока отец не выпустит пар.
И невольно смотрел на себя из под длинной челки в зеркало – отражался там нескладный, длинный, тощий и прыщавый парень. В нем и правда ничего не было от бравых вояк СВА, загорелых, рекламно-улыбчивых, широкоплечих. Он выглядел как настоящий ботаник. И хотел исправить это. Упрямый? Пусть, но он станет таким, что никто не назовет его больше задохликом и заучкой.
Джаред потянулся со сладким стоном, окончательно просыпаясь. Сильное тело уже требовало движения, и его готовность служить хозяину дарила еще одну маленькую радость жизни.
Джаред повернулся на бок и, забавляясь, коснулся пальцем носа спящей Женевьев. Жена заворчала сонно, и зарылась поглубже в одеяло, Джаред со смехом откинул его и звучно чмокнул Женевьев опять же в нос. Она, не отрывая глаз, состроила умилительную рожицу – я тебя люблю, но отстань, пожалуйста, я не такая ранняя пташка как ты, и да, я помню, что сегодня особенный день – а вслух только пробормотала:
– С днем…
Джаред помнил, что сегодня не обычный день. Где-то на задворках сознания, удерживал это знание, но с бормотанием жены сразу навалилась на него лавиной куча радостных и грустных воспоминаний, и снова вспомнилось главное – то радостное ожидание, с каким он жил уже несколько дней.
– Дженс обещал в этот раз!
Выпалил, как мальчишка, ликующе и счастливо, и тут же вспомнил, как и не раз за эти последние дни прошлый свой юбилейный день рождения.
Дженсен год назад приехать не смог, но подарок сделал такой, что Джаред ощутил внимание друга, оно было плотным и осязаемым. В то утро курьер уже поджидал его, когда он вышел на пробежку в шесть утра. Курьер был отчего-то в парадной форме СВА, сконфуженно оттарабанил поздравительную речь и был таков. Заинтригованный, Джаред отложил пробежку, чтобы рассмотреть посылку. В подарочном пакете обнаружилась подробная инструкция по сборке военной машины, амфибии Кай-Ли741, на которой Джаред служил в далекой юности. Самого конструктора, который Джаред так долго мечтал заполучить, в пакете не было, только одна деталь. А еще открытка, где почерком Дженсена было написано всего несколько слов: ну что, чувак, соберем машинку?
Восторженным ревом он чуть не перебудил весь дом, а потом весь день, с интервалом в полчаса, приходили курьеры и приносили остальные части модели. Курьеры были разные, то высоченная блондинка в роскошном вечернем платье, то делец в золоченых очках, и у Джареда от этих персонажей чуть не выпрыгивало сердце из груди – каждый из них напоминал ему какое-то событие из прошлой жизни.
Более полно и ясно показать, что Дженсен помнит прошлое, и так же дорожит им, как и он сам – было невозможно. Каждый приход курьера напряженно ожидался. К вечеру, когда дом был полон гостей, веселое ожидание достигло апогея, все уже делали ставки, в каком виде явится следующий курьер, и только Джаред, давно понявший игру Дженсена, угадывал почти со стопроцентной вероятностью, повергая гостей в веселый шок. Определенно, в тот день Дженсен был гвоздем вечеринки, хотя и не присутствовал на ней, а к концу дня, когда в двенадцать прибыл последний курьер и под радостные крики гостей принес последнюю деталь, Джаред подумал вдруг, что счастлив. Это короткое, яркое, такое острое ощущение счастья, от которого почти больно и хочется глупо разрыдаться. Женевьев сразу почувствовала его состояние, и ласково взяла за руку.
Пока Томас, по случаю праздника не отправленный спать, прилаживал последнюю деталь к машинке-амфибии, возбужденно и радостно крича:
– Пап, я щас его запущу! Сейчас, только батарейки…
Женевьев мягко спросила:
– Все хорошо?
– Да. – Джаред кивнул и посмотрел блестящими глазами на жену, спросил, усмехаясь: – Смешно, да? Сорок лет, а все как мальчишки.
– Это ничего, – улыбаясь, сказала она, – он устроил незабываемый день для тебя, Джаред.
– Скучаю по нему, – неожиданно для себя произнес Джаред.
Женевьев кивнула:
– Я знаю. Нужно подождать. Он непременно вернется, он всегда возвращается. И все будет хорошо, Джаред.
Джаред эхом повторил:
– Я знаю.
Непременно будет. Непременно хорошо. Вон Дэннил пробирается сквозь толпу к сооруженному наспех постаменту, где Том колдует над моделью военной машинки, а рядом с ним подпрыгивает от нетерпения Эллиан. Джаред уже знал, что упрямой дочке Эклза не понравится, если ее попытаются увести с праздника, даже если «уже очень поздно и такой маленькой девочке давно пора спать».
Еще Джаред знал, что Дэннил получит отпор. Эллиан, блестя зелеными, как у отца глазками, будет упрямо твердить, что не уйдет, пока «машинка не поедет». Элли поддержат Томас и Саманта, и наверняка Дэннил проиграет этот бой. Дети обязательно дождутся запуска модели, а потом Элли и Сэм растворятся в толпе, и Дэннил безуспешно будет разыскивать дочь, Том будет говорить, что не знает, где спрятались девочки, но по его самодовольно-сияющему лицу будет понятно, что все он знает.
И еще полночи дети будут отсиживаться где-нибудь в укромном месте, поедая похищенные сладости и рассказывая друг другу страшные истории. А Дэннил придется, как обычно, заночевать в комнате для гостей, когда она найдет Элли, будет уже слишком поздно ехать домой.
Вспоминать прошедший юбилей было и немного грустно и радостно, но все же больше радостно. От приятного предчувствия сильнее билось сердце, и хотелось обнять весь мир.
Джаред повторил:
– Дженс приедет! Приедет…
Женевьев повернулась к нему спиной, проворчав:
– Надеюсь, да. Хоть в этот раз.
Через минуту дыхание ее вновь стало глубоким, и Джаред, сдерживая рвущуюся наружу радость, встал с кровати и направился в ванную комнату. Пока автоматически, не глядя, выдавливал на щетку зубную пасту, усмехаясь, разглядывал себя в зеркале. Да, от прежнего угловатого тощего мальчишки ничего не осталось. Сильный, подтянутый, благодаря ежедневным пробежкам не отрастил брюхо, как у старшего брата, и выглядит, как говорит Жен, на десять лет моложе своего реального возраста. Пожалуй, только несколько серебряных волосков в пышной шевелюре могли бы подсказать его истинный возраст, да на лице морщин прибавилось немного, но все так же молодо блестят глаза. Джаред тщательно разглядывал себя, пытаясь найти признаки старения, и смеясь над собой и замирая от непонятного страха. Бывали такие моменты, внезапные, когда Джаред смотрел на себя как бы со стороны, и невольно искал эти признаки изменения, далекое дыхание зимы холодило позвоночник, и становилось немного не по себе, но он скорее гнал прочь неприятные мысли, и вновь его согревало тепло лета. Еще далеко, еще не страшно, еще можно жить, любить и надеяться.
Джаред прополоскал рот и выплюнул воду. Глядя в блестящую раковину, подумал с тихой уверенностью, что надеяться и любить он не перестанет до самой смерти.
Собаки ворвались в спальню, а потом и в ванную комнату, скуля и требуя внимания, и Джаред переключил мысли на приятное – приезд Дженсена. И от этого словно прибавилось энергии, и так хлещущей через край, он весело закричал:
– Сэди, Херли, гулять!
Собаки затеяли игру в догонялки, носились друг за другом, оглашая залитый солнцем парк звонким лаем, а Джаред, чувствуя приятную усталость после бега, щурясь, наблюдал за ними, и, незаметно для себя, снова погрузился в воспоминания.
Ему и правда пришлось нелегко в первое время в армии. Слишком молодой, слишком наивный, несуразный какой-то, но его высокий рост и двести проходных баллов в любое учебное заведение произвели на военную комиссию впечатление. Правда Джаред думал, что больше рост, чем баллы. Офицеры понадеялись, что он сумеет нарастить мышцы на свой скелет, и, в общем, не ошиблись, а баллы заставили развязать комиссии языки. Возглавлял приемную комиссию капитан Ренни Фон Сталлер. Привыкнув видеть на карточках будущих солдат максимум девяносто-сто единиц, он удивленно присвистнул и без обиняков спросил:
– Парень, ты случаем комиссию не перепутал? В военную академию – семью этажами выше.
Джаред набычился, и ответил коротко и подчеркнуто официально:
– Никак нет, сэр. Хочу быть солдатом.
Фон Сталлер пристально изучал его, и под взглядом колючих серых глаз Джаред почувствовал себя неуютно, но ничем не выдал своего волнения.
Капитан через некоторое время хмыкнул и сделал еще одну попытку переубедить Джареда, заговорив немного мягче:
– Сынок, ты сейчас делаешь очень важный шаг. Как только ты подпишешь контракт, никто, даже сам генерал Эрин, будь ты его глупым родственником, не сможет вытащить тебя на гражданку. Ты станешь солдатом, ровно на три года. Если ты поссорился с девушкой, или что-то хочешь доказать кому – подумай еще раз. Назад дороги не будет три года.
Щеки Джареда опалило жаром при словах капитана – да, он хотел доказать, что он мужчина, и не собирался отступать. Капитан же, увидев его реакцию, укрепился во мнении, что Джареду следует еще подумать и выставил его прочь. Джаред буквально кипел от негодования, надо ли говорить, что на следующий день он пришел в комиссию ранним утром, и вышел к обеду с горящим от первой победы взглядом. Капитан сказал напоследок, что лучшие офицеры получаются из тех, кто тянул солдатскую лямку, но опять выразил сомнение, что армия – это для Джареда. Отчего-то это всезнайство взрослых, отца, этого незнакомого офицера бесило невероятно, и рождало в душе упрямое – я буду, я смогу.
Он пожалел о своем упрямстве почти сразу, как попал в казарму. Многие ребята были сильнее, крепче его, первая схватка произошла за койко-место. Потом драться пришлось все время, каждый день. Особенно туго было, когда Джареда накрыли ночью на отвоеванной койке одеялом и побили. Джаред пытался сопротивляться, но его скрутили крепко, и вырваться не получалось, он только хрипел и старался не задохнуться под одеялом.
А на следующий день, перед утренней пробежкой он увидел Дженсена. Голова гудела, и измученное тело отказывалось двигаться, и Джаред впервые с испугом подумал, что отец, может быть, в чем-то прав. Можно выбить из человека мозги, наверное. Можно. Вот сейчас он стоит, и тупо разглядывает нового сержанта, явно рисующегося перед строем, и до него с трудом доходит смысл происходящего.
Плац заливало солнце, обливало светом рыжего стройного сержанта, насмешливо оглядывающего их строй. Джаред запомнил этот день, все-все вокруг до последней песчинки запомнилось, как переминался за его спиной громила Болс, как его дружок Той бормотнул едва слышно с удивлением: «А этому, рыжему, сколько лет-то?», как от солнца ярко золотились волосы на голове нового сержанта, как тот скалился, весело и нахально, зажимая в крепких белых зубах травинку, и вся его фигура, ладная, гибкая, дышала непобедимым, возмутительным превосходством и насмешкой.
Джаред откровенно загляделся на сержанта. Впрочем, этим же занимался и весь взвод, все с интересом разглядывали нового командира, которого им привел лейтенант, и Джаред думал, что не в нем одном сержант разбудил не совсем добрые чувства. Их очень сложно было сформулировать правильно, но Джаред привык анализировать, и не зря в его аттестате красовались золотые двести баллов, в общем, понятно было – молодой сержант провоцирует солдат, одним своим видом. Он знает, что придется доказывать, кто здесь главный, и ждет не дождется, когда кто-нибудь попробует выразить недовольство или непослушание. И готов к драке, если не жаждет ее.
Джаред окинул взглядом сухощавую – ни грамма лишнего веса – подтянутую фигуру сержанта, оценил его кошачью походку, как тот, рисуясь, прошелся перед строем солдат, оценил разворот плеч, и решил про себя, что вызов бросать раздражающему самодовольному сержанту будет не он, нет уж. Хватит с него и борьбы за выживание в казарме. Найдутся дураки и без него.
Как будто услышав его мысли, подал голос Болс, успевший за неделю на службе стать занозой в заднице Джареда:
– Детка, а ты, случаем, не ошибся? – прогудел здоровяк, сверху вниз глядя на сержанта. – С такой вертлявой жопкой и с такой рожей не в армию надо бы.
Сержант мягко, на одних носках, повернулся в сторону Болса, и Джаред готов был поклясться, что увидел в его глазах радостное изумление. И предвкушение. Черт, кажется, предстояло избиение младенцев. Внезапно Джаред оказался между двумя мужчинами: сзади пыхтящий Болс, перед самым его носом сержант.
И веяло от сержанта такой жаркой силой, что Джаред невольно попятился, и чуть не уперся спиной в Болса. Сержант будто и не видел его, Джареда, смотрел ему за спину и плотоядно рассматривал Болса, а Джаред вдруг подумал с удивлением, что сержант при ближайшем рассмотрении не так уж молод, как кажется, и явно старше его – ненамного, но старше. А еще у сержанта были обветренные губы, и золотистая щетина пробивалась, и нижнюю губу разделяла почти напополам как шрам складочка, или морщинка? Черт знает, Джаред не разбирался в таких вещах, и вообще никогда особо не обращал внимания на мужские лица, но тут был особый случай. Джаред, затаив дыхание, рассматривал сержанта, и все отмечал новые черты – это было так увлекательно-непривычно, и странно. Нос – когда-то сломанный, сросшийся неправильно, зеленые, хамелеонистые глаза, и в целом, лицо как лицо – довольно таки обычное – но вот вместе черты, соединяясь, рождали гармонию, и… красоту? Джаред не думал никогда, что может рассуждать о красоте, стоя перед сержантом на плацу, но когда этот сержант вот так наскочил на него, и, заглядывая ему за спину, позволял невозбранно рассматривать его самого, у Джареда появилось ощущение, знакомое из детства – как будто он залез на дерево, и повис на толстой ветке вниз головой. Мир, такой знакомый, перевернулся и стал другим, он увидел то, чего не замечал раньше, и сейчас он вдруг «увидел» сержанта. Увидел как-то по-особенному.
В чем заключалось это «особенное» что отличало его от других, Джаред так и не смог четко вычленить, не получалось, за всю длинную жизнь так и не удалось разгадать эту загадку.
А в тот первый день Дженсен просто рукой отодвинул его, Джареда, чтобы добраться до Болса. Встал перед здоровяком, и вкрадчиво спросил, улыбаясь, и глядя на него как кот на сметану:
– А куда, ты думаешь, мне надо с такой жопкой? Очень интересно узнать мнение знатока.
– Ха! – Болс сверху вниз в упор смотрел на сержанта, возвышаясь над ним грудой накачанных мышц. Покровительственно хмыкнул: – На подиум, киска. В актеры. Или, на худой конец, в бордель. Там бы твоей круглой попке нашлось достойное применение.
Кто-то из новобранцев не сдержался и заржал, сержант недобро прищурился. Сказал тихо:
– Смотрю, ты любитель в попку? Я не по этому делу, но, знаешь, если ты сильно попросишь, возможно, и смогу помочь. Сомневаюсь, что у меня встанет, но ничего, пухлик, отымеем тебя при помощи подручного средства. Как предпочитаешь, чтобы тебя отодрали, маленький? Любишь зрителей, или наедине? Сладкий толстячок...
В следующее мгновение Болс, зарычав, кинулся на сержанта, тот мягко и с кажущейся неторопливостью отклонился, сделал незаметное взгляду движение, и Болс с грязной руганью повалился на землю. Плац взорвался криками, заорали-заулюлюкали новобранцы, собрались в круг вокруг драчунов, подбадривая, а кто-то ушлый уже делал ставки. Джаред наблюдал за происходящим отстраненно, у него было четкое впечатление, что он знает уже, что будет, и что он видел уже это когда-то, острое чувство дежавю. Да еще боль в отбитых ребрах постоянно напоминала о себе, не позволяя делать резких движений.
Джаред снова поймал себя на том, что заворожено наблюдает за ловким сержантом, как тот уходит от ударов, раз за разом кидая осатаневшего Болса на землю, еще успевая скалиться, ронять шуточки, от которых солдаты хохотали, и все так, походя, словно играючи, и не забывая рисоваться, и уже слышал Джаред восхищенное восклицание дружка Болса – Тоя:
– Ах же ты, сукин сын! Как он его, а! Котяра чертов…
Джаред усмехнулся, в сержанте и правда было что-то от кота – мягкость, ловкость, как он перетекал в движении, и после подножек всегда приземлялся на ноги. Сержант не переставал подначивать Болса, он доводил соперника до бешенства своими шуточками и неуязвимостью. И в какой-то момент в отчаянном рывке Болсу удалось схватить и придавить всей тушей к земле сержанта.
Джаред даже на секунду забеспокоился, так от души приложил к земле сержанта озверевший здоровяк.
Сержант на секунду потерял ориентацию, и зажмурился, затряс головой, Болс уже занес свой огромный кулак и Джаред как наяву увидел, как тот впечатывается в лицо сержанта, сминая плоть, и поднимается снова, как кувалда и лупит и лупит по этому лицу, превращая его в кровавую маску.
Джаред невольно сделал шаг вперед, но сержант перехватил кулак Болса, и Джаред моргнуть не успел, как тот неуловимым взгляду движением вывернул руку нападавшего, Болс взвыл, и через минуту уже сержант сидел верхом на Болсе, прижимал его лицом к земле и, слегка запыхавшись, но все так же мягко, без тени злобы, говорил:
– Не зря говорят, что самые упертые гомфобы латентные педики. Я вот даже верить начинаю таким россказням, слушая, как так возбужденно пыхтишь. Значит, так тебе нравится? Твоя любимая поза? Толстячок, я вижу, ты совсем готов? Так сильно хочешь, чтобы тебе вставили? Говори, не стесняйся, тут все свои. Можно сказать, свидетели нашей бурной прелюдии.
– Нет! – заревел Болс, как раненный бык, отчаянно вырываясь из стальной хватки сержанта.
– Нет? – очень натурально удивился сержант, и Джаред вдруг увидел, как вздуваются мышцы на его плечах и покраснела шея, и что ему действительно приходится прилагать неимоверные усилия, чтобы удержать Болса внизу, и это только кажется, что все дается ему играючи. Так же внезапно, будто пелена упала с глаз, он увидел рассеченную скулу, и разбитую губу сержанта, и порванный рукав. Но в голосе сержанта слышались задор, и веселье, и глаза сверкали самым ярким удовлетворением, как будто он, сука, так хотел подраться, и вот получил, и теперь доволен и счастлив. Сержант продолжал, удерживая Болса, как опытный наездник норовистого коня:
– Серьезно, нет? Ты не хочешь меня?
– Нет, сука, урод, слезь с меня!
– А что-то там про жопки говорил, – напуская разочарование в голос, пропел сержант, все вокруг уже откровенно ржали. Джаред и сам слегка улыбнулся, но отчего-то теперь его душа была на стороне несчастного Болса. Он знал уже, что трудно здоровяку будет вернуть прежний авторитет из-за сегодняшнего фиаско, и вместо злорадства ощущал сочувствие. И еще досаду на упивающегося победой сержанта.
– Отпустии, больно, – взвыл Болс, и Джаред вдруг с изумлением услышал свой раздраженный голос:
– Может, хватит?
Он быстренько захлопнул рот, но было уже поздно, два коротких, вырвавшихся самовольно слова прозвучали неожиданно громко, и после джаредова выступления на площадке вообще все стихло, кроме пыхтения прижатого к земле Болса.
Сержант повернул голову в его сторону, мазнул взглядом, ухмыльнулся разбитым ртом:
– Еще один умник?
Джаред вдруг ощутил себя объектом внимания, столько скрестилось на нем заинтересованных взглядов, но больше ничего выдавить из себя не смог, а сержант вдруг соскочил с поверженного солдата, и коротко приказал:
– Встать.
Болс с кряхтением поднялся и ненавидяще уставился на сержанта. Сержант так же негромко и без выражения приказал:
– Встать в строй.
И окинул взглядом сгрудившуюся вокруг толпу. Через полсекунды солдаты толкаясь, выстроились как прежде, а сержант уже говорил, покачиваясь с носка на пятки, переводя взгляд с одного на другого и не особо стараясь повышать голос, но слушали его затаив дыхание.
Джаред не запомнил слово в слово, о чем там говорил новый сержант. Смысл сводился к тому, что он для них царь и бог, и они должны беспрекословно выполнять все его приказы, и что они сейчас никто, сырое мясо, и он сделает из них настоящих солдат, он возьмется за них всерьез. Джаред видел уже, что половина дела сделана победой над Болсом, сержант успел завоевать расположение солдат примитивной дракой, и в душе возмущался и одновременно восхищался незатейливой и действенной политикой сержанта, и да, он тоже был почти куплен с потрохами. Болс отвлек его от речи сержанта болезненным тычком, Джаред едва не вскрикнул, и еле удержался, чтобы не развернуться и не врезать неблагодарному соратнику по роже.
И вдруг поймал на себе взгляд замолчавшего сержанта. Джаред постарался вернуть лицу прежнее выражение, но сержант, видимо, решил от слов перейти к делу и приказал идти строем на полигон. Через три часа непрерывной гонки не то, что у Болса, ни у кого не было сил даже моргать, а проклятый сержант был все так же неутомим, и еще успевал зубоскалить.
Джаред к концу испытания отметил, что нет, сержант сделан не из стали. Темные пятна от пота на форме, разводы грязи на лице, и, однако, все тот же неукротимый блеск в глазах и довольная улыбочка.
– Черт, – простонал повалившийся рядом с ним на песок Чад, – дьявол, смерти нашей хочет.
Неутомимый сержант еще раз выстроил солдат на плацу.
Стоял, рассматривал их, замученных, еле стоящих на ногах все с такой же улыбочкой, наглой, довольной, только зубы сверкали на грязном лице. Наглядевшись, подытожил:
– Я думаю, урок усвоен. Теперь марш в казарму, отмываться и снова на построение.
Пока самые сообразительные уже двинули в сторону казармы, сержант поймал недоуменный взгляд Джареда и негромко, но с нажимом, приказал:
– А ты останься.
Джаред тут же припомнил свое неосторожное высказывание и приуныл, а солдаты, бросая на него кто сочувственные, кто злорадные взгляды, поспешили в казарму.
Сержант подошел к нему, и на этот раз от него сильно пахло потом, разгоряченным телом, грязью, и очень остро все той же силой, неукротимой, горячей, яростной – как будто двинулась на него стена – и Джаред невольно попятился.
Сержант вдруг ухмыльнулся мальчишески, и сразу стал выглядеть как ровесник, спросил весело:
– Что, боишься меня?
Выученный за сегодня, Джаред помрачнел, и буркнул:
– Никак нет.
Сержант хмыкнул, и вдруг сказал с живым удивлением:
– Одного не пойму, как ты сюда попал? У тебя же на лбу двести золотых баллов светятся. Думаешь, просто так что ли на тебя этот Болс кидается? С его тяжким трудом заработанными девяносто никогда не попасть в академию, а ты... Видно, что ты учился в спецшколе, по углубленному курсу – я, конечно, могу посмотреть дело, но это неважно. Так в чем дело, студент?
– Я не студент, – огрызнулся Джаред. И, подумав, добавил: – Сэр.
Пока Джаред растерянно осознавал, какой проницательный у него командир, и прятал свою растерянность за хмурым взглядом, сержант пристально рассматривал его, без всякого стеснения.
Джаред почувствовал, как щеки загораются жаром, и не знал уже, куда деваться от такого беспардонного рассматривания, когда сержант тихо, как будто самому себе сказал:
– Ничего. Будете пахать у меня так, что не до глупостей будет. И этому вашему Болсу тоже, – и продолжил уже другим тоном: – Давай, двигай в казарму, студент. Захотелось понюхать настоящей мужской портянки? Нанюхаешься, а пока дуй в казарму, в душ, и не забудь в столовую – через двадцать минут построение.
Джаред, обрадовавшись и удивившись, что так легко отделался, буркнул «есть, сэр» и сделал уже несколько шагов в сторону казармы, как вдруг дернул его черт оглянуться.
Сержант сбросил с себя маску непобедимого супермена, и стоял, устало опустив плечи, разглядывая что-то под ногами. Почувствовал его взгляд, поднял голову. Вопросительно выгнул бровь.
И на Джареда как озарение нашло, и вырвалось само, как на плацу утром:
– А сам-то. У тебя не то, что двести золотых, а все триста платиновых, скажешь, нет?
Сержант откинул голову назад и расхохотался, устало, и весело, а Джаред недолго пытался удержать рвущийся наружу смех. Стояли и хохотали, как ненормальные. Их с радостью ждали в любом учебном заведении страны, дрались за таких, предлагали самые выгодные условия, а они стояли тут, на плацу одной из тысяч военных баз, грязные, потные, усталые, и ржали, как кони.
Из воспоминаний Джареда вырвал захлебывающийся восторженный лай Сэди – в парке появились еще собаки, и теперь они радостно обнюхивали друг друга и катались по траве, играли и шумели, а к Джареду, издали улыбаясь, шел невысокий пожилой мужчина.
Джаред поздоровался и пожал протянутую руку давнего знакомца.
Старик встал рядом, щурясь, и посматривая на собак. Джаред подумал вдруг, что с Тэдом они за много лет и десятком слов не перекинулись, встречаясь только в парке, прогуливая собак. Не разговаривали, и самое забавное, и так знали друг о друге все, как бывает в маленьких городках.
Через некоторое время Джаред, церемонно пожав руку Тэда, свистнул собак и неторопливо потрусил домой.
Во дворе Джаред обнаружил вставших в такую рань, что для них было сравнимо подвигу, Томаса и Саманту. Они о чем-то возбужденно переговаривались, но при виде отца разом притворились, что ничего серьезного не обсуждают, и наперегонки кинулись к нему, с криками:
– Пап, с днем рождения!
– Я первая хотела! Папа, с днем рождения!
Оба подскочили к нему одновременно, Том притормозил, и Сэм влетела в объятия отца, Джаред поднял ее к небу, и она заверещала восторженно:
– Папочка, я тебя люблю!
Джаред почувствовал, как Том обнимает его за талию, и услышал его тихое признание:
– Я тоже.
Горло перехватило, и он прижал одной рукой обнявшую его за шею дочь к груди, слушая, как быстро-быстро стучит ее сердечко, другой погладил Тома по мягким вихрам, растроганно прошептал:
– Дорогие мои…
Вертелись вокруг них, повизгивая, собаки, Сэм скатилась с рук и схватила Сэди за ошейник, Том гладил по голове Херли, а Джаред снова, словно раздвоившись, смотрел со стороны на себя, на детей, на собак, и хотел запомнить этот миг.
Запомнить это светлое утро, небо, облака, теплый ветер. Этот дом из серых каменных плит, как будто излучающих накопленное тепло, ставший самым настоящим родным домом, куда всегда стремишься вернуться. Запомнить плавающее в воздухе неуловимое дыхание далекой еще осени, пробиравшейся потихоньку в мир: пожелтевшей травинкой, засохшим желтым листом, застрявшим в зеленой стриженой траве лужайки, выросшими за лето крикливыми птенцами неизвестной птицы, и звонкими голосами вернувшейся с каникул молодежи в соседнем дворе. Запомнить, а потом, в минуты печали доставать воспоминание, как редкое сокровище из уголков памяти и наслаждаться любовью и нежностью и легкой печалью этого утра.
Дети давно убежали, выяснив, что Эллиан приедет вместе с родителями – Джаред слышал этот вопрос по крайней мере в сотый раз, и в сотый раз неизменно отвечал, что Элли непременно будет, как и всегда, но дети спрашивали снова и снова. Трудно было не догадаться, что они готовят какой-то сюрприз, и что в деле замешана дочка Эклза. Джаред не видел ничего странного в том, что его дети были очарованы Элли. Его не удивляло, что восьмилетняя девочка была заводилой в их играх и командовала его двенадцатилетним сыном, в конце концов, кровь не водица. Есть в кого быть такой. Джаред, вспоминая малышку Элли, улыбнулся, и незаметно снова провалился в прошлое.
В казарме Болс в этот же день решил вернуть пошатнувшийся авторитет и выбрал мальчика для битья, конечно, Джареда. Болс цепанул его сперва в душе, потом выбил поднос в столовой, но, что интересно, Джаред не успел даже ничего сказать или сделать, на его защиту встал Чад. Джаред с открытым от удивления ртом услышал, как Чад советует Болсу быть поаккуратнее, и, мало того, со всего маху бьет по подносу здоровяка снизу так, что салат и макароны повисают у Болса на плечах, и волосах, и у него такое изумленное и злое лицо, что хохочет уже вся столовая.
То ли Болсу отбил желание драться сержант, то ли веселящиеся солдаты, не показывающие признаков страха, были неблагодарной аудиторией, но здоровяк в этот раз в драку так безоглядно, как с сержантом, не полез. Ненавидяще глянул на Джареда и на Чада, прошипел:
– Ну, погодите у меня…
И выбежал вон.
Джаред только тогда закрыл рот и посмотрел на Чада. И не удержался от вопроса:
– И зачем ты полез?
Чад воинственно поднял подбородок:
– Задрал уже, буйвол.
Джаред спохватился:
– Спасибо, конечно. Но он теперь будет и тебя доставать.
– Ну ты же поможешь, – бесхитростно улыбнулся Чад, и Джаред улыбнулся в ответ:
– Конечно.
Так у него появился первый друг в казарме.
Сержант, имя которого оказалось Дженсен Эклз, а погоняло Кот, хотя был еще и ласковый вариант – Котяра, выполнил свое обещание и взялся за них так «всерьез», что времени «на глупости» у них и правда не оставалось. А Болса, едва он начинал кого-то задирать, останавливали без всякого страха, сделал сержант свое дело. Джаред думал, что Болс еще предпримет попытки вернуть власть, но пока у него не было шансов. Самодовольный, вечно скалящийся, неутомимый, чертов сукин сын сержант Эклз стал непререкаемым авторитетом. И никаких других неформальных лидеров не было.
Через полгода Джареду уже не так сложно было преодолевать полосу препятствий и нарезать по триста кругов по полигону, а скоро нагрузки стали необходимы, тело привыкло и требовало их.
А скоро случился забавный казус на медосмотре.
Джаред разделся, как и остальные, в большом блоке перед кабинетом доктора, повернулся к зеркальной стене, и… не узнал себя. Он растерянно поводил глазами туда-сюда: вот они все, солдаты, в одних черных армейских плавках, стриженные, как на подбор подтянутые. И всех он узнавал: это Чад, это Эрни, это похудевший Болс, это дружок его Той, это Лис и Арен, а этот верзила, с широченными плечами и кубиками пресса на животе, замерший перед зеркалом, с открытым ртом – неужели это он?
Подошел Чад и пихнул его в плечо:
– Джей, ты чего?
И зеркальный двойник Чада пихнул верзилу с открытым ртом, Джаред ощутил удар и отмер.
– Ни хрена себе, – выдохнул он, – меня теперь мать не узнает!
– А то, – согласился Чад, и тут же затеребил его: – Смотри, Джей, какая цыпочка у нас будет анализы брать! Я уже узнал, ее Лиззи зовут, и корма у нее что надо, а посмотри, какая попка! Персик! Джаред, как думаешь, если я…
Джаред дальше не слушал, рассеянно улыбаясь, и все так же недоверчиво разглядывая себя в зеркале. И отчего-то было немного грустно, совсем чуть-чуть. Как будто он достиг какой-то цели, и это было с одной стороны хорошо, но цель эта теперь казалась такой ничтожной, детской, смешной. А вокруг кипела жизнь, совсем не та, что прежде, совсем другие люди окружали его, и в эту жизнь и к этим людям привела его детская цель.
И нужно было искать новые цели, главные, большие, взрослые, и надо было не промахнуться с целью, выбрать такую, после достижения которой охватило бы чувство гордости и счастья. Интересно, бывают такие цели?
Джаред, войдя в дом, сразу же уловил запахи кофе и жарящегося бекона, рот моментально наполнился слюной. Неужели Жен встала? Благодарный и счастливый, Джаред буквально полетел на запах – колдовала, и правда, Жен. Напевая под нос, держала турку за ручку, и одновременно присматривала за сковородкой.
Слегка растрепанная, розовая ото сна, с припухшими веками, она вызвала у Джареда невыразимый прилив нежности, он подскочил к ней и положил осторожно ладони на талию, почти соединив их, и потянулся поцеловать. Жен деланно-недовольно заворчала, но прильнула к нему спиной, и втянув воздух, заявила:
– Пахнешь.
Джаред чмокнул ее в щечку, и хмыкнул:
– Скажи уж прямо – воняешь потом, иди в душ.
– Иди, – согласилась Жен, не спуская взгляда с турки. Но отклеиваться от мужа не спешила, уютно устроившись в его объятиях.
– Ты ради меня так рано встала? – уточнил Джаред, не переставая улыбаться.
– Даже не рассчитывай, что так будет всегда, – сразу же заявила Жен, – сегодня праздник, так что пользуйся. Можешь ездить сегодня на мне, но только сегодня.
– Любое желание? – Джаред игриво запустил руку под мягкий белый халат, погладил полную округлую грудь жены, и было увлекся, но Жен нарочито-сердито стукнула его по руке.
Джаред виновато запыхтел, и руки убрал, Жен, помолчав, мягко ответила:
– Любое.
– Хорошо, – Джаред заулыбался снова и двинул игриво бровями, – я подумаю.
Все еще улыбаясь, Джаред прошел в душ, быстро разделся, залез под теплые струи. Вспомнил, какое желание у него было на девятнадцатый день рождения. И кто помог этому желанию исполниться.
В его день рождения они пошли в увольнительную, разумеется, в «Кривой башмак», и там выпили, и даже подрались с солдатами из другого взвода, а потом вместе с ними пили и хвастались своими успехами, а потом Дженсен привлек внимание собравшихся и заорал, перекрывая шум:
– Ребята, а сейчас тишина. Тихо, я сказал! – Народ притих, с недоумением рассматривая забравшегося на стойку Дженсена. Тот самодовольно ухмыльнулся и заявил: – Вот, так уже лучше. Как мы знаем сегодня у одного тупицы днюха, – в задымленном помещении клуба поднялся вой и крик, и Дженсен улыбаясь, поднял обе руки, призывая к тишине. И дождавшись ее, продолжил: – Чуваки, мы все знаем его. Он прошел с нами огонь, воду и медные трубы…
Зал снова потонул в реве подвыпивших солдат, а Джаред сидел за своим столиком и улыбался до ушей. Его хлопали по плечам, трепали за волосы, а Чад, крепко обняв сзади, оглушительно что-то орал в ухо, и Джаред не слышал от его ора, что там еще говорит Дженс, смотрел во все глаза на него, сидевшего на стойке, и болтающего ногами и был пьян и счастлив. И для него стало самой что ни на есть приятной неожиданностью, когда по взмаху руки Дженсена притушили свет, и из задней двери, откуда обычно вываливался добродушный Баши, хозяин клуба – вдруг выплыла роскошная, высокая блондинка.
Джаред не понял, да и не обратил внимания, почему часть столов была вынесена, и что за бандура там стояла, запрятанная под какой-то бархатной тряпкой. Но когда Дженс соскочил-стек с барной стойки, взял блондинку под руку и подвел к закамуфлированной хрени, а потом одним движением скинул ткань, под которой блеснул черными боками рояль – он потрясенно выдохнул.
И не он один, все выдохнули. А блондинка заговорила неожиданно громко, очевидно, голос ее усилен был динамиками:
– Здравствуйте, дорогие мои воины. Я рада вас видеть, и хочу спеть для вас, вернее, для одного из вас. Он сегодня именинник, и я желаю ему всегда быть сильным, смелым, мужественным, настоящим солдатом. Таким, чтобы мы, слабые женщины, спали спокойно, зная, что вы сможете нас защитить, и храни вас Господь.
– Это же Молли! – Восторженные восклицания вылились в приветственный рев, и когда он стих, певица сказала:
– А теперь – песня для именинника, Джареда Падалеки.
А потом охрененно прекрасная блондинка пела, аккомпанируя себе. Пела для него, для Джареда! Джаред настолько был потрясен, что даже немного протрезвел. Молли, все шептали вокруг, что эта известная певица Молли, но Джаред понятия не имел, кто она такая, и от волнения не разобрал, нравится ли ему как она поет, но разве это было важно?
Обалдевшие было от неожиданного появления прекрасной дивы солдаты быстро пришли в себя, и в один миг из пьяной толпы превратились в истинных джентльменов, окружив импровизированную сцену подтянутыми к ней столиками, держась, однако, на почтительном расстоянии. Только самые смелые подошли к роялю, и мило перебрасывались с певицей шуточками. А один, самый сообразительный, принес неведомо откуда свеженарванный букет.
Джаред думал, что лимит способности удивляться на сегодня исчерпан, но когда за рояль сел Дженсен и довольно уверенно заиграл, а Молли пошла к нему, Джареду, остановилась возле его столика и запела, глядя на него, он понял, что сейчас лопнет от счастья, восторженного изумления, от любви.
И главным образом, от восторженного изумления.
Когда Дженсен снова уступил место Молли, и пробился к столику Джареда, тот первым делом выпалил:
– Так плохо дело было, Дженс? Тебя заставляли ходить в музыкалку?
Дженсен наигранно-печально вздохнул и, пригнувшись к нему, прошептал:
– Я был таким задротом, Джей. Ты не поверишь.
– Да ладно, – Джаред улыбался от уха до уха, счастливый до невозможности. Распираемый радостью он через стол протянул руки, положил их на плечи Дженсена, и чуть притянув к себе, признался: – Здорово у тебя вышло с ней, на самом деле, классно. Как будто всю жизнь на сцене. И с одного раза, будто репетировали.
Дженсен самодовольно улыбнулся:
– А то. – И вдруг сам нагнулся к нему, еще ближе, навалился на стол, обдал терпким запахом пива: – Как она тебе? Нравится?
– Да…
Джаред не сводил глаз с певицы, наслаждался ее видом, и она действительно хорошо пела. Дженсен развалился на своем стуле, и заговорщически-выжидательно глядя на него, сказал негромко:
– Она здесь, недалеко, в гостинице «Арлин» остановилась. Пойдем к ней? Чуть позже.
Джаред уставился на Дженсена, и песня зазвучала где-то в отдалении. Дженсен скромно потупился:
– Она моя хорошая знакомая, – и через паузу, значительно, – очень хорошая знакомая.
– Ты спал с ней? – прямо спросил Джаред.
Дженсен скорчил физиономию, которую можно было расшифровать – да, но это было давно и неправда, и какое это имеет значение? Но Джаред был не дурак, и даже немного гордился своими золотыми двумястами баллами. Гордиться, правда, начал, после того, когда внешне перестал напоминать классического задрота, и даже придумал этому некое объяснение – он стал более гармоничной личностью, а гармоничная личность должна признавать не только свои ошибки и недостатки, но и гордиться достоинствами.
Словом, Джаред дураком не был, и спросил прямо:
– Ты хочешь, чтобы я с ней переспал?
Не так давно Джаред проболтался сержанту, что все еще девственник. Ну и что в этом было удивительного? Раньше он стеснялся подходить к девушкам, стеснялся своих длинных худых ног и рук, прыщей, неловких движений, а теперь – теперь свободных девушек поблизости не было. Джаред еще успел признаться, что давно мечтает, ну, понятно о чем. Потом опомнился, и сто раз пожалел, что признался, но как-то проклятый Эклз умел вытягивать из него все наружу. Да, они, как ни странно, подружились. Не сразу, конечно, но Джаред заметил, что к нему Дженсен относится не так, как к другим. Нет, поблажек не было, и опеки тоже, и сержант был не из тех, что сам набивается в друзья, но как-то так случилось, что раза два в неделю, а потом и чаще они общались – играли в бильярд, или просто разговаривали, или молча пили в увольнительных в «Кривом башмаке», а иногда и не молча, и даже спорили и ругались.
Ну вот, с тех пор, как Джаред случайно за кружкой пива пожаловался сержанту, что у него еще не было ни разу, тот загорелся идеей найти Джареду девицу. Джаред было пришел в ужас, когда Дженсен принялся присматриваться ко всем немногочисленным женщинам в части. Но все они были так безнадежно и прочно заняты, что Джаред немного успокоился, и решил, что все, дело благополучно разрешится на гражданке. Он сам помнил, как все его одноклассницы с визгом вешались на солдат и офицеров СВА, и не сомневался, что не проходит на свободе девственником долго, но Дженсен оказался упрямым сукиным сыном.
– Да, – не стал отрицать Дженсен и спросил огорченно: – Что, есть возражения?
Джаред возмущенно замахал руками:
– Какие возражения, ты что, но… Не знаю, Дженсен, она же не шлюха. Почему она будет спать со мной?
Дженсен хмыкнул и отпил из бокала. Спросил:
– Ты себя в зеркало видел?
– Это не аргумент.
Джаред, однако, почувствовал себя польщенным. Но не убежденным. Дженсен рассуждал вслух:
– Почему нет? Ладно, тут шлюх нет, тут вообще нет баб. Может, ты предпочитаешь мужчин?
– Что? – Джаред растерянно моргнул, а Дженсен продолжил:
– Ну, вот видишь. Тебе даже в голову не приходит мысль, что можно расслабиться другим способом, стало быть, ты стопроцентный натурал. Так почему стопроцентный натурал отвергает красивую, молодую женщину?
Джаред откинул поскорее пугающую своей перспективой мысль о «другом способе расслабиться» и с излишней экспрессией выкрикнул:
– Но это же неправильно! – И добавил быстренько: – Еще неизвестно, готова ли она со мной… Э… Переспать.
Джаред уже с другим интересом, внимательнее, пригляделся к аппетитной женской фигурке Молли. Хороша. Жаркая волна прошла по позвоночнику, заныли яйца и член шевельнулся, вырастая в размерах, Джаред застонал сквозь зубы:
– О, черт…
Довольно засмеялся пьяный Дженсен, понимая, что выиграл, и Джаред согласится сейчас на все условия.
Но Джаред еще сделал попытку, одну трусливую попытку удрать, сохранить свою несчастную, никому не нужную девственность, заглянул в глаза Дженсена, спросил умоляюще:
– Ну это же штука, да? Дженс, скажи, что шутка. Сюрприз классный был, мне понравился. А все остальное – ты ведь пошутил, да?
Дженсен перестал смеяться, непреклонно помотал головой, и крепко схватил его за плечи, лишая возможности сбежать:
– Какие уж тут шутки, приятель. Ты не представляешь, чего мне стоило заманить птичку певчую в нашу дыру. Пошли давай, она улетает утром. Да и у нас к тому времени увольнительная заканчивается.
– Джаред! Джаред, кофе стынет, и на твой бекон покушается Харли! Джаред, иди уже скорее есть!
Джаред встрепенулся, вытер мокрые волосы и, сгоняя «ту самую» улыбку с лица, поспешил в столовую. Но Жен слишком хорошо его изучила за годы совместной жизни. Молча налила ему из турки кофе, пододвинула тарелку, и села напротив с недовольным видом. Джаред вытерпел недолго, набивая рот, он состроил свой коронный и, как он верил, все еще действующий наповал паппиайс. Жен фыркнула, и покачала головой.
– Ну что? – спросил Джаред, презирая себя за заискивающие нотки. Он так и не научился понимать, откуда в ней – как и в Дженсене – эта проницательность, они видели его насквозь, эти двое. Например, Дэннил не была так чувствительна к нему, даже родители – нет, а вот Жен и Дженсен – настроены были на него, как сверхчувствительные радары на излучатель.
– Извращенец, – буркнула Жен.
– Почему? – возмутился Джаред.
– У тебя такое лицо, как будто ты только что на пару с Дженсеном оттрахал целый полк красоток.
Джаред подавился и закашлялся, покраснел от кашля, о боже, да, именно от кашля, а потом рассмеялся и, отдышавшись, подтвердил:
– Да, так и было. Так и было… Почти.
Жен вздохнула, встала, обошла стол, чмокнула его в макушку и сказала:
– Пойду досыпать. Вечером нужно быть в форме, ты тут дальше сам. Еще раз с днем рождения, дорогой.
– Спасибо, – рассеянно откликнулся Джаред, вновь погружаясь в воспоминания.
В тот вечер Джаред познакомился с Молли поближе.
На сороковой день рождения в курьерском параде Дженсен послал ее второй, но если быть честным, ею вполне можно было возглавить парад. Во всяком случае, эта красотка долго приходила потом к нему в эротических фантазиях, подкрепленных самыми сладкими воспоминаниями.
Высокая, ростом с Дженсена, едва увидев Джареда, она живо подошла и принялась бесцеремонно разглядывать его с головы до ног. В конце осмотра Джаред весь горел от смущения, а на лице блондинки читалось очень знакомое выражение, которое Джаред от растерянности разгадал не сразу, но потом вспомнил Дженсена, как тот смотрел на Болса, и да, это было предвкушение. Правда, несколько иного рода, и да, она не оставила никаких сомнений относительно своих намерений.
– Он точно девственник, Дженс? – спросила она голосом, от которого у Джареда по спине промчался целый полк мурашек.
Джаред, как завороженный, смотрел в красивое, ухоженное лицо певицы, голоса доносились до него как сквозь вату. Он дико боялся опозориться, он даже мысленно поклялся себе, что пойдет и застрелится, если вдруг у него не выйдет. От клятвы ему стало даже немного легче, потому что насмешек Дженсена он не вынесет, и вообще жить с таким позором, о котором же все непременно узнают, не представлялось ему возможным.
Джаред цепенел от панических мыслей, пока не ощутил, как чья-то рука – он не сразу осознал, что это рука Дженсена – мягко ободряюще погладила его по спине. Потом легла ему на плечо, и голос Дженсена – удивительно, тоже, как будто ему передалось волнение Джареда – напряженно прозвучал:
– Молли. Разреши представить тебе нашего именинника. Это Джаред.
Молли впилась взглядом в Дженсена, наклонила голову, и мило улыбнулась. Сказала через паузу тихо, задумчиво, и от этого голоса Джареда тряхнуло:
– Вот как… Ну хорошо, Дженсен.
И она переключила все свое внимание на Джареда, она словно окутала его теплом, интересом, и любовью, и Джареда отпустило, он разговорился, и уже смеялся и шутил, и даже не сразу понял, что Дженсена в номере певицы больше нет, так очаровала его певица. Когда понял, замолчал резко и растерянно посмотрел на Молли.
– Что? – ласково спросила она, и Джаред спросил растерянно:
– А где же…
– Дженсен? – певица сделала крошечный глоточек из бокала и ответила негромко. – Он ушел. Никогда не видела его таким.
Джаред впервые задумался, сколько певице лет – наверняка она его старше, и старше Дженсена, и то, что нет морщин и стройная фигура, ни о чем не говорит. Но этот мимолетный интерес сразу забылся, ему больше хотелось знать, что их связывает: Дженсена и Молли, и еще интереснее – что такого особенного было в поведении Дженсена.
– Каким – таким? – взволнованно спросил Джаред.
Певица неопределенно пожала плечами, задумалась:
– Он беспокоится о тебе. Волнуется даже.
Джареду сразу стало и приятно за беспокойство Дженсена и стыдно – ну вот, он здесь, а Дженсен где-то там, возможно, идет один, назад, в казарму, и со стороны Джареда это большое свинство, остаться тут в тепле, в красивом номере, с шикарной женщиной, в то время как…
От размышлений его отвлек веселый смех Молли. Джаред непонимающе смотрел на нее, пока она не отсмеялась:
– О боже, вы такие дети еще.
– Неправда, – пылко возразил Джаред, – я не ребенок.
– Да? – Молли посмотрела на него как-то особенно, так, что Джаред весь вспыхнул, но взгляда от нее не отвел, и смотрел ей в глаза упрямо, покрасневший и возбужденный, на самом деле – как школьник.
– Может, проверим, насколько ты не ребенок? – вкрадчиво предложила Молли, перегнулась в своем кресле к нему, протянула руку и осторожно погладила его пальчиком по щеке.
Джареду не пришлось выполнять данную самому себе клятву, более того, через пару часов он так расслабился, что самым бессовестным образом заснул, а когда проснулся, обнаружил целующуюся парочку в другом конце кровати, и это было наверно неправильно, но Джаред обрадовался, узнав в полуголом мужчине Дженсена.
Он хотел благородно смыться, оставив старых любовников наедине, но у него не получилось сделать это незаметно. При попытке к бегству он был пойман и распят на кровати, и не сказать, чтобы он особенно сопротивлялся. Словом, это было самое восхитительное, и самое горячее, и самое приятное, на взгляд Джареда, лишение девственности.
На следующий день оба напоминали нагулявшихся котов – с темными кругами вокруг глаз, и с не сходящими с рож довольными улыбками. Завистники даже обвинили их в том, что… ну, в общем обвинили, да. Что они провели ночь вместе. Джаред смеялся до слез, до икоты, глядя, как невозмутимый Дженсен ничего не отрицает, довольно посмеивается и совершенно серьезно отвечает:
– Да, ребята. Это была незабываемая ночка. А завидовать нехорошо!
В дверь настойчиво звонили, Джаред очнулся от воспоминаний, и пошел открывать, гадая, кто же это, для гостей еще рано, может быть…
Точно, это оказалась сестра. Мэган повисла с визгом у него на шее, даром, что взрослая женщина, а вела себя как девчонка.
– Братец, спешу поздравить тебя с днем рождения, я ведь первая, первая же, да?
– Нет, не первая, – со смехом ответил Джаред, удерживая сестру за талию, – ну и тяжела ты, сестрица.
– Как не первая? Дженсен успел раньше меня?
Мэган завертела головой, но Джаред успокоил ее:
– Нет, Дженсена еще нет. Женевьев и дети.
– Это не считается, я первая! – легкомысленно отмахнулась она, счастливая, чмокнула его в щеку, и, наконец, встала на ноги. Джаред облегченно вздохнул, а она засмеялась:– Старик! Скоро песок посыплется, не можешь сестренку на руках удержать!
– Если бы еще сестренка не набрала лишние десять килограмм, я как-то привык, знаешь, к меньшему весу. Тебе не помешало бы походить на фитнес, дорогая сестрица.
– Зануда, – сморщилась Мэган и тут же дернула носом, – а чем это так вкусно пахнет? Жен уже встала и сварила тебе кофе? Где-то медведь сдох? – Мэган понеслась в сторону кухни.
– Она уже снова легла, и не смей ее будить! Сделай кофе сама! – закричал ей вслед Джаред.
– У меня так вкусно не получится, – донеслось в ответ, и Джаред сокрушенно вздохнул.
Маленькое торнадо по имени Мэган сейчас поставит весь дом на уши, и нужно поспешить спрятаться в укрытие. Кто не спрятался – сам виноват.
Заперевшись у себя в кабинете, Джаред сел за стол, и включил ноут, наверняка почта закидана поздравлениями, пока есть время, можно ответить всем. Экран загорелся, открывая взгляду заставку – Дженсен и Джаред в модных дорогих отутюженных костюмах, с бриллиантовыми значками элитного клуба в петлицах, Дженсена держит за руку Дэннил, а рядом с Джаредом скромно улыбается смущенная Женевьев. И все бы выглядело прилично и, наверное, скучно, но фотограф поймал такой кадр, где все казались живыми на снимке: Дженсен хохочет, закинув голову, демонстрируя всему свету отличную работу своего стоматолога, Дэннил повернула голову к мужу и смотрит на него влюблено и счастливо, и не сразу замечаешь, что Дженсен опирается на трость, которая кажется здесь элементом декоративным.
Джаред точно так же, как Дэннил на мужа, смотрит на Женевьев, склонившись к ней, и шепча какие-то любовные глупости в маленькое ушко. Конечно глупости, иначе, почему у нее такой смущенный и счастливый вид? И как будто это было вчера, а на самом деле – почти семь лет назад…
Джаред вздохнул, снова вспоминая прошлогодний юбилей. В параде курьеров бизнесмен был четвертым, сразу после ведущей с центрального канала ТВ, время, когда они встретились с Дженсеном через несколько лет после армии. И Джаред провалился снова в воспоминания, немного защемило сердце, но уже не так больно – нет, он уже знал, что все не так печально, как казалось тогда, это была нежная грусть, ностальгическая, с оттенком иронии над собой, таким еще молодым тогда, и пылким.
Ему тридцать два, через полтора месяца стукнет тридцать три, у него двое детей, любимая жена, и хорошая, денежная работа, но Джаред все равно не чувствовал себя солидным добропорядочным гражданином. Как будто только вчера он вернулся домой из СВА, и только вчера после учений Дженсен затащил его в «Кривой башмак», и навалившись на стол, объяснял своему стакану, что такому как Джаред в армии не место:
– Чувак, ты не обижайся, ладно? Но я должен сказать, пока наш полковник не замазал тебе шары, и ты не продлил контракт… Что, золотые горы обещает? Я так и знал. Да нет, ты неплохой солдат, можно даже сказать, отличный. Что думаешь, полковник наш дурень? Нет, ты не понял. Просто тебе не место тут, ты слишком хорош для вояки. Я не шучу. Джаред, я ведь сразу понял, почему ты здесь, я и сам… Если б ты только знал, сколько раз мне приходилось выслушивать про минетные губы, и про то, где мое место. Помнишь ведь, как тебя допекал Болс? Ну вот. И мне пришлось… Да, мне пришлось доказывать, прежде всего самому себе, что я чего-то стою. Джей, у меня пятилетний контракт, он скоро заканчивается, я должен успеть тебе сказать… Да, еще полгода. И когда я только-только пришел сюда, такие, как старина Болс, не давали мне проходу. Однажды я чуть было не прирезал одного охотника до моей задницы, и не знаю, чем бы все закончилось, мне повезло с сержантом. Был такой, Рейно, сейчас уже капитан, ну вот, он стал со мной заниматься. А потом… потом легче все пошло, но, знаешь, чувак, по секрету – ты акклиматизировался не в пример быстрее. Погоди, не сбивай. Думаешь, чего полковник вцепился в тебя? Ты станешь отличным офицером, но это все равно не твое, ты слишком… живой, что ли. Казарма, мундир, все по правилам, по расписанию, с девчонками напряженка, нет, нет. Что? И не мое тоже, да. У меня большие планы на будущее. Но я сейчас не о себе, я просто не хочу, чтобы ты застрял тут, Джей. Не делай то, о чем потом будешь жалеть, и да, у меня планы и на тебя! На гражданке, а ты как думал? Увидимся, конечно!
Дженсен наврал тогда, что они непременно увидятся. А может, ему что-то помешало встретить его, во всяком случае, когда Джаред по окончании службы высадился в порту Алерны и первым делом позвонил Дженсену его холодно приветствовал автоответчик. А потом, в течение нескольких месяцев, пока он устраивался в гражданской жизни, начал работать, записался слушателем на курсы МИСИ он так и не смог увидеться, или хотя бы поговорить с бывшим сержантом.
Через три месяца после армии в его жизни появилась Женевьев, и обида на Дженсена отошла на задний план, а еще через несколько лет, когда он экстерном закончил МИСИ, и родился Томас, а потом и Сэм, жизнь его была такой заполненной и счастливой, что внезапный звонок из прошлого выбил из колеи.
Это было так неожиданно, но Джаред узнал голос, и сердце сразу же тревожно забилось, ему показалось, что Дженсен – а это был он – испытывает боль. Он спросил, и как будто не было этих лет, пока они не виделись, так сразу снова плотно вошел в его жизнь этот человек, которого он считал другом:
– Что с тобой? Дженс, что с голосом?
– Я… У меня небольшие… неприятности. Ты можешь приехать?
Джаред прикинул, сколько раз в жизни ему приходилось слышать, чтобы Дженсен просил о чем-то. Ни разу. Явно случилось что-то серьезное, и разом стали неважны его ежедневные заботы, он уже прикидывал, как берет у Джеффа несколько дней за свой счет, и уже мысленно объясняет Женевьев, и целует на прощание перед дорогой Тома, а сам уже спрашивал:
– Ты где? Диктуй адрес, записываю. Алерна, больница Свя…Ты что, болен? Ладно, не перебиваю, где? Скоро буду, жди.
Джаред, пока ехал в Алерну на пятичасовом экспрессе, успел осознать, насколько стремительно ворвался в его жизнь Дженсен, и еще что-то – определение, которое он никак не мог толком сформулировать. Но оно вертелось на языке, в памяти – как будто Дженсен «вернулся». Это было так странно…
Жена на его невнятный лепет – мне надо, Жен, ты понимаешь. Это же Дженсен, помнишь, я тебе рассказывал? Только внимательно посмотрела на него своими темными глазищами, сказала тихо:
– Я понимаю. Не надо пересказывать мне снова, я помню, дорогой. Ты должен поехать.
И помогла собраться. И Джаред летел теперь на встречу с другом, которого не видел около десяти лет, сердце билось где-то в горле, его тошнило от волнения и беспокойства, и черт – он чувствовал себя дураком. Столько лет Дженсен знать его не хотел, а тут вдруг позвал, и Джаред мчится, даже толком не расспросив, что случилось, и чем он Дженсену может помочь.
Джаред потихоньку, стыдясь самого себя, отслеживал, как мог, жизнь бывшего друга, и знал, что в общем, у того все нормально – жена, дочь, даже своя фирма. И он до сих пор был обижен, вернее, обида забылась было, а тут снова вспыхнула и расцвела, такая яркая, живая, свежая – почему Дженсен не захотел даже просто поговорить, увидеться, и ладно бы, если бы не было обещаний.
Но сейчас было не до глупостей, и Джаред свою новую-старую острую обиду запихал поглубже, и в больницу прибежал встревоженный, и даже напуганный.
Оказалось, о его приходе предупреждены, и его немедленно проводили в отдельную палату, где лежал Дженсен – Джаред уже успел узнать, что случилось. От сердца отлегло, хотя дела и впрямь были не очень хороши.
Дженсен, конечно же, изменился. Джаред хотел сделать морду кирпичом, но не сумел, стоило Дженсену только раз взглянуть на него, и усмехнуться, и сказать тихо, едва слышно:
– Быстро ты.
Джаред не мог контролировать лицо, просто стоял и смотрел – смотрел во все глаза, впитывал все новое, что появилось в облике друга, каждую новую морщинку около глаз, и да, Дженсен уже не был тем юнцом-сержантом – стройным, тонким-звонким – раздался, плечи широкие, перекатываются мышцы под тонкими рукавами пижамы, когда Дженсен поднимает руку, и Джаред крепко жмет протянутую ладонь.
Печать усталости на лице, и тяжкое, невыносимое беспокойство и даже страх в глазах. Джаред и забыл уже, что хотел изобразить официальность и отстраненность, спросил сразу:
– Что?
Но Дженсен не спешил, разглядывал его, и Джаред разволновался вдруг, и покраснел, Дженсен снова усмехнулся, предложил коротко:
– Садись.
Указал взглядом на стул, Джаред сел и требовательно уставился на Дженсена.
Дженсен вдруг спросил:
– Все злишься?
Джаред насупился, не сумел изобразить равнодушие, упрямо глянул сквозь челку:
– Неважно.
– И ты не хочешь знать, почему?
Джаред задумался было, потом махнул рукой:
– Думаю, нет. Лучше скажи, что для тебя сделать?
Дженсен вздохнул, и начал зачем-то объяснять:
– Так глупо все. На самом деле никаких серьезных причин. Просто жизнь, и все. А потом я как-то хотел встретиться, а у тебя сын только родился, ну и как-то так все.
– Я так и подумал, – Джаред нетерпеливо взмахнул рукой, пережидая острую, как тонкой иглой укололи, боль в сердце, и не веря – продолжая не верить, хотя почему нет? Скорее всего, так и было, он спросил с ноткой раздражения: – Дженс, сейчас это не важно. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Дженсен непонятно на него посмотрел, нахмурившись, и Джаред понял, что тот сделал усилие, чтобы удержать рвущийся наружу вопрос. Но не спросил, только крепко сжал губы, на лице вновь проступила тщательно скрываемая тревога и лишь через полминуты заговорил:
– Ладно. Джаред, мне нужно… на самом деле, немногое. Возьми ключи, вон там, в тумбочке. Запиши адрес, – Дженсен продиктовал, потом продолжил: – В квартире, я думаю, никого нет, я звонил уже… много раз. Ты тщательно осмотри все, одежные шкафы, обувные, секретер. Где находятся документы. Я дам тебе шифр от сейфа. Потом позвоню.
Джаред, уже догадываясь, хмуро спросил:
– Что я должен найти?
Дженсен помолчал, и с явным трудом сказал:
– Записку. Что-то такое. И если нет одежды и… ну, ты понимаешь.
Джаред молча направился к выходу из палаты.
09.04.2013 в 13:51
09.04.2013 в 13:51
09.04.2013 в 13:51
09.04.2013 в 13:52
09.04.2013 в 13:53
09.04.2013 в 13:53
09.04.2013 в 13:54
09.04.2013 в 13:54
09.04.2013 в 13:55
09.04.2013 в 13:55
09.04.2013 в 13:56
09.04.2013 в 13:57
09.04.2013 в 14:06
09.04.2013 в 15:37
09.04.2013 в 15:38
09.04.2013 в 15:39
09.04.2013 в 15:40
спасибо!
09.04.2013 в 15:40
09.04.2013 в 16:13
09.04.2013 в 16:18
09.04.2013 в 17:40
09.04.2013 в 17:44
10.04.2013 в 09:24
10.04.2013 в 09:37
10.04.2013 в 10:22
Понравился сей замечательный фик. Давно не читала такой тонкой,душевной и пронзительной истории. Выхожу из тени,чтобы выразить благодарность и сказать автору <
10.04.2013 в 10:33
10.04.2013 в 19:24
10.04.2013 в 19:48
12.04.2013 в 10:41
12.04.2013 в 11:29